ПЕРЕЙТИ НА DESKTOP
ВЕРСИЮ САЙТА
Конечно, я считала, что надо было уезжать. Но я его понимаю: все-таки он политический деятель, на нем лежала большая ответственность перед людьми, которые долгие годы были рядом с ним, помогали ему и так далее. И он, видимо, опасался, что эти люди от него отвернутся или будут его презирать. Для него было очень важно общественное мнение, и он очень ценил людей, которые были рядом с ним, или которые его хотя бы чуть-чуть поддерживали.
Это была весна 2014 года. И он переживал, что Ксения Анатольевна [Собчак] что-то такое опубликовала про то, что он уехал. Очень сильно переживал. Я сказала ему: “Не обращай внимания, это не тот человек, на которого ты должен обращать внимание в данном вопросе”. Но для него мнение Ксении Анатольевны был очень важным, как, ни смешно это звучит, реально было важным. Он очень хорошо к ней относился.
Я вовсе не обвиняю Ксюшу, что она это написала. Я бы конечно, этого не стала делать. И никак ее не обвиняю в случившейся потом трагедии. Разные были мнения.
— Кох обвиняет.
— Кох – человек — как это сказать-то правильно — не прямолинейный. А строгий. Строго судит. Нет, я не буду этого говорить. Никто не мог такого представить. Она его задела жутко. Приехав в аэропорт Домодедово, он в своем Фейсбуке поставил фотографию с текстом: “Ну, что, Ксения Анатольевна, — конечно, Ксюшей он ее называл, — Ксюша, ты говорила, что я не вернусь? I’m back”. И фотография. Это было прямо при мне. Как бы я ему ни объясняла, что это не имеет никакого значения, это было абсолютно невозможно.